«Я умираю до срока — от руки убийцы, нанятого английской олигархией».
Наполеон Бонапарт

При чем тут врач и священник?

«С вятая Елена, маленький остров...» Курсант военного училища Наполеоне ди Буонапарте откладывает перо в сторону, и мысли его переносятся к далекой земле, затерявшейся в бескрайних просторах Атлантического океана. Судьба вряд ли когда-либо забросит его туда. Да и что ему делать на этом Богом забытом островке, тем паче если у него есть лишь одно заветное желание — сделать блистательную карьеру на родной Корсике?

Он закрывает тетрадь. На сегодня — все. Эту тетрадь он уже не раскроет никогда. В конце одной из ее страниц останутся только четыре роковых слова: «Святая Елена, маленький остров...» — продолжения не будет.

В апреле 1818 года бывший император французов, король Италии, глава Швейцарской и Рейнской конфедераций, чья власть простиралась от Мадрида до Амстердама и от Неаполя до Гамбурга, превратился в простого обрюзгшего смертного, узника виллы Лонгвуд, что на острове Святой Елены, куда его доставили под конвоем по повелению английского правительства.

Вот уже семь месяцев как он страдает нестерпимой болью в желудке и частой рвотой — симптомы, позволившие его личному врачу, ирландцу О"Мире, поставить однозначный диагноз: хроническая болезнь печени.

Хадсон Лоу (Лоу, сэр Хадсон (1769-1844)-английский генерал, в августе 1815 г. был назначен губернатором о. Святой Елены. Здесь и далее прим, переводчика.), на чьи плечи легло тяжкое бремя ответственности за участь именитого узника, не в силах избавиться от гнетущей мысли: а что, если тот все же сбежит? Ведь однажды он уже бежал — с Эльбы? К каким только ухищрениям не прибегает Лоу, стараясь узнать обо всем, что говорит и делает пленник Лонгвуда. Когда Наполеон согласился, чтобы его лечил О"Мира, Хадсон Лоу живо смекнул: вот он, соглядатай, лучшего и не сыскать!

Однако на все предложения Лоу О"Мира ответил отказом, дав понять губернатору, что его намерения недостойны звания английского офицера. От подобных слов Лоу пришел в ярость и тут же потребовал, чтобы ретивый ирландец подал в отставку. С этой печальной вестью О"Мира явился к Наполеону. После короткого раздумья Наполеон сказал:

— Стало быть, смерть уже не за горами. По их мнению, я и так слишком долго живу. Да, ваши чиновники времени понапрасну не теряют; когда папа был во Франции (Речь идет о приезде папы Пия VII во Францию, куда его пригласили короновать Наполеона на императорский престол.), я скорее дал бы руку на отсечение, чем прогнал бы его лекаря.

Ирландец слушал Наполеона в сильном волнении. Бывший император просил его передать кое-какие поручения своим родственникам и близким:
— Если увидите моего сына, обнимите его за меня, пусть всегда помнит: он родился французом!

И вот Наполеон остался без врача. К нему наведывались то полковой лекарь, то фельдшер, и тогда он понял: лечить его никто не собирается. Он велел гофмаршалу Бертрану (Бертран, Анр и Гасьен (1773-1844) — французский генерал и гофмаршал, верный соратник Наполеона I; последовал за императором на Эльбу, а потом — на Святую Елену.) написать кардиналу Фешу (феш, Жозеф (1763-1839) — дядя Наполеона I по материнской линии; в 1802 г. был назначен архиепископом Лионским, потом, в 1803 г., кардиналом.), чтобы тот вместе с Государыней матушкой (Официальный титул Марии Летиции Ромалино (1750-1836), который она получила после того, как ее сын стал императором французов.) нашел и направил к нему толкового и надежного врача.

Говоря откровенно, Государыня матушка была одной из самых удивительных личностей в истории Франции. Эта женщина, вышедшая из низов общества, в юности испытала крайнюю нужду. Став женой скромного корсиканского адвоката, она родила ему восьмерых детей, которых растила на скудное пособие, едва сводя концы с концами. И кто знал, что ей будет суждено стать матерью императора, трех королей, королевы и двух принцесс! Она всегда поступала так, как того требовали обстоятельства. «Вот самая счастливая из женщин, — писала в 1807 году графиня Потоцкая. — Она красива, еще молода, и, глядя на нее, никто не посмеет сказать: «Как! Неужели это его мать!»

Счастливая? Вряд ли. Почти всю свою жизнь Государыня матушка прожила в страхе за будущее. Подтверждение тому — знаменитая фраза, которую она не уставала повторять: «Хоть бы это никогда не кончилось!» К тому же она слыла редкостной скопидомкой, что было причиной ее постоянных размолвок и ссор с императором.
— Вы живете, точно какая-нибудь мещанка с улицы Сен-Дени! — возмущался Наполеон. — В вашем положении надобно тратить ежегодно по миллиону!
— Что ж, сир, тогда дайте мне два миллиона, — невозмутимо отвечала ему Летиция.

Материнская скупость сыграла отнюдь не последнюю роль в ужаснейшей трагедии, которой обернулось заключение императора на Святой Елене.

В 1815 году, после Ватерлоо, Государыня матушка отправилась в Рим искать покровительства у папы Пия VII. А за нею последовал и ее сводный брат, кардинал Феш, являвший собой образ типичного бальзаковского героя. Сами посудите: в 1791 году он присоединился к Революции и стал аббатом, однако вскоре был лишен духовного сана; затем он подвизался «поставщиком» для армии и проявил на новом поприще завидную сноровку и сметку; после подписания Конкордата (Речь идет о договоре 1801 года между Бонапартом и папой Пием VII, во исполнение которого епископы, сторонники монархии, бежавшие из Франции, были лишены духовных санов и в стране произошла реорганизация Католической церкви.), как ни удивительно, он сбросил с себя личину преуспевающего торговца и вновь облачился в пурпурную мантию, правда, на сей раз уже в кардинальскую. Впрочем, самое поразительное — то, что вскоре благодаря своему благочестивому образу жизни он сделался самым почитаемым священнослужителем во Франции!

В Риме, где наш кардинал остался не у дел, набожность его достигла сверхъестественной, мистической силы, что повлекло за собой неисчислимое множество пагубных последствий...

Когда в мае 1818 года во дворце Ринуччини, римской резиденции Государыни матушки, получили письмо от гофмаршала Бертрана, просившего от имени Бонапарта прислать на Святую Елену врача и священника, кардинал Феш и Государыня матушка, посовещавшись, решили не откладывать просьбу императора в долгий ящик и обратились за разрешением к кардиналу Консальви, секретарю Пия VII, и лорду Батхерсту, английскому военному министру, ведавшему, кроме всего прочего, и делами колоний. И они его благосклонно получили. Фешу надлежало подыскать кандидатуру «римского католического священника и французского врача с незапятнанной репутацией». Прекрасно. Оставалось только их найти.

И здесь случилась странная, нелепая и необъяснимая история — ни Феш, ни Летиция пальцем о палец не ударили, чтобы подобрать достойных кандидатов. На Святую Елену были отправлены первые, кто подвернулся под руку, они не имели ни рекомендаций, ни знаний, ни опыта...

Как только во Франции узнали, что английское правительство дозволило послать к Наполеону священника и лекаря, многие представители духовенства, причем из числа наиболее достойных, памятуя о заслугах императора в деле восстановления Французской католической церкви, выразили горячее желание отправиться на Святую Елену. Так же поступили и врачи — свои услуги тотчас предложил бывший первый лекарь императора Фуро де Борегар.

Не мудрствуя лукаво духовником к императору определили престарелого корсиканского аббата Буонавиту. Узнав про это, изумленный кардинал Консальви поспешил лично уведомить Феша и Летицию о том, что «преклонные года отца Буонавиты, равно как и его склонность к падучей, позволяют заключить, что от него в колонии Святой Елены не будет никакого проку...». Однако ж предупреждение Консальви действия не возымело.

Впрочем, в помощь Буонавите назначили некоего аббата Виньяли, над невежеством которого потешалась даже паства, величавшая его не иначе, как горе-пастырем...

Таким же образом был подобран и лекарь. Королева Екатерина, супруга Иеронима (Иероним, илиЖером(1784-1860)-младший брат Наполеона; в 1807 году женился на принцессе Екатерине Вюртембергской и стал королем Вестфалии.), писала Летиции, что самая подходящая кандидатура — Фуро де Борегар: «Он, как ни один другой врач, изучил состояние здоровья императора, и мы предпочли бы остановить выбор именно на нем». Однако ответа на свое письмо королева так и не получила. А Феш остановил свой выбор на некоем Антоммарки, сказав при этом следующее: «Мы вполне можем рассчитывать на его усердие и безоговорочную преданность».

«Если кто и не был создан для славы, — писал Г.Ленотр (Ленотр, Теодор Го сселен (1857-1935) — известный франц. историк.), — так это Антоммарки, обыкновенный коновал, который в 1818 году занимался тем, что вскрывал трупы в морге во Флоренции». В ту пору корсиканцу Антоммарки было двадцать девять лет...

Что же, в конце концов, побудило кардинала и Летицию принять подобное — бесспорно ошибочное — решение, которое могло нанести непоправимый ущерб душевному и физическому здоровью императора?

Это — величайшая из тайн, ибо она имеет отношение к такой выдающейся личности в истории, как Бонапарт. Под ее покровом разыгралась ужасная человеческая трагедия, о подробностях которой долгое время ничего не было известно. И лишь документы, хранившиеся в отделе рукописей Парижской национальной библиотеки, обнаруженные неутомимым исследователем Фредериком Массоном, помогли пролить слабый свет на эту тайну, которая вообще может показаться невероятной, если пренебречь подлинными документами, где среди прочего имеется следующее бесспорное подтверждение: Государыня матушка и Феш считали, что Наполеона на Святой Елене уже не было.

В октябре 1818 года Летиция сообщает эту счастливую весть своей невестке Екатерине, 5 декабря Феш, со своей стороны, заявляет Лас-Казу (Лас-Каз, Эммануэль Огюстен Дьедонне, граф де (1766 — 1842) — французский писатель.), что в любом случае «это» вот-вот должно произойти: «Мне трудно сказать, каким способом Господь освободит императора, но я твердо убежден, что это скоро случится. Я всецело полагаюсь на Него, и вера моя непоколебима».

С этого времени жизнь Летиции и Феша превращается в сущее наваждение: они уверены, что Наполеон покинул Святую Елену, и тщетно пытаются убедить в этом свое окружение; они заявляют, будто им это хорошо известно, ибо так поведала одна ясновидящая. Они оказались во власти какой-то ясновидящей австриячки — вполне вероятно, шпионки, — и та начинает безжалостно играть на материнских чувствах Летиции, усыпляя ее призрачными надеждами. К сожалению, об этой ясновидящей историкам ничего определенного не известно.

27 февраля 1819 года Феш написал Лас-Казу безрадостное письмо: «Из Рима отправилась небольшая экспедиция, однако есть все основания полагать, что на Святую Елену она не попадет, потому как от одного человека нам стало доподлинно известно, что 16 или 15 января император получил разрешение покинуть Святую Елену и англичане намереваются переправить его в другое место. Что вам на это сказать? В жизни его случалось немало чудес, и я склонен верить, что теперь произошло очередное чудо».

В июле Феш и Государыня матушка окончательно уверовали в чудесное избавление Бонапарта... Они слушать не хотели тех, кто пытался их разуверить: «Из предыдущих писем, — сообщает 1 июля Феш Лас-Казу, — вы должны были уяснить, насколько мы уверены в том, что император сейчас на свободе». А чуть дальше он делает довольно странную приписку: «Хотя, несомненно, губернатор Святой Елены может принудить графа Бертрана написать вам, что Наполеон, дескать, по-прежнему томится в заключении».

Выходит, они не верили даже Бертрану, если ни в грош не ставили его письма! Интересно, как бы они отнеслись к посланию от самого Наполеона? Однако Наполеон, как узник Святой Елены, был обязан представлять всю свою корреспонденцию в распечатанном виде на просмотр главному цензору — Хадсону Лоу, что вызывало у него откровенное возмущение, а посему он вообще отказался писать письма...

Наполеон не переставал задаваться одним и тем же мучительным вопросом: почему его все покинули?.. Увы, ему так и не было суждено узнать, что один из самых выдающихся медиков Европы пожелал разделить с ним его печальную участь, а дядя и мать — родная мать! — отвергли его великодушную помощь... Он так никогда и не узнал, что сделано это было по наущению «ясновидицы», советам которой слепо следовала его родня!..

На Святую Елену Антоммарки, Буонавита и Виньяли прибыли 18 сентября 1818 года. Однако, прежде чем представиться императору, Антоммарки ничтоже сумняшеся отправляется отобедать к Хадсону Лоу. За столом губернатор, сломив своенравный характер горе-хирурга, науськивает его так, как надо. И Антоммарки является в Лонгвуд, твердо убежденный, что недуг императора — так называемая «политическая болезнь» — мнимый.

Климат на Святой Елене, затерянном посреди океана скалистом островке, был главной причиной частых заболеваний гнойным хроническим гепатитом. Но Лоу, считавший болезнь Наполеона «мнимой», решительно отказывался связывать ее со здешним климатом. Антоммарки же в конце концов согласился с мнением губернатора.

А император меж тем страдал отсутствием аппетита; у него сильно распухли ноги.
— Вам надобно больше двигаться, займитесь лучше садоводством, покопайтесь в земле, — грубо возражал на его жалобы хирург.

Но ведь Наполеон жаловался на нестерпимые боли в правом боку, страдал неимоверно: из-за частой рвоты у него открылась язва желудка...

Наполеон, чувствуя неминуемое приближение конца, говорит аббату Виньяли, что тому надобно будет сделать после его смерти:
— Я родился католиком, и мне бы хотелось, чтобы меня похоронили согласно обрядам, предписанным Католической церковью.

В это мгновение рядом послышался громкий смех — слова императора показались Антоммарки на редкость забавными. Наполеон в возмущении произнес:
— Ваша тупость, сударь, невыносима. Я могу простить вам легкомыслие и бестактность, но бездушие — никогда! Ступайте вон!

Доказательство откровенной бессердечности Антоммарки содержится в удивительном документе — «Дневнике» гофмаршала Бертрана, который в свое время расшифровал и опубликовал историк Флерио де Лангль. Там, к примеру, имеется ссылка на письмо, приведенное Монтолоном (Монтолон, Шарль Тристан,граф де (1783 — 1835) — французский генерал, соратник Бонапарта.) в своих «Мемуарах», которое продиктовал ему император:

«Вы находитесь на острове уже пятнадцать месяцев, но за все это время вам так и не удалось убедить Его величество в вашей добропорядочности; вы ничем не можете облегчить его страдания, так что ваше дальнейшее пребывание здесь бессмысленно».

Наполеон как-то посетовал своему камердинеру Маршану:
— Пользовал ли он кого-либо хуже, чем меня?

А между тем Летиция и ее брат лишились всякого благоразумия. Очаровательная Полина Боргезе (Речь идет о Марии Полетте Бонапарт (1780 — 1825), сестре Наполеона, вдовы генерала Леклерка, которая затем вышла замуж за Камилло Боргезе (1775 — 1832), губернатора Пьемонта.), чьи письма проясняют некоторые неизвестные подробности этой трагической истории, пребывала в полном отчаянии:

«Мы с Луи (Луи Бонапарт (1778 — 1846) — брат Наполеона, с 1806 года король Голландии.), — писала она в 1821 году, — старались, елико возможно, изобличить лживые пророчества этой ведьмы, но все наши старания были напрасны; дядя тщательно скрывал от нас вести и письма со Святой Елены и уверял, будто отсутствие оных уже говорит о многом! Все это похоже на кошмарные козни».

Полина в слезах умоляла матушку образумиться, и мольбы дочери в конце концов вывели ее из себя. Она кричала, что ей-де никто не указ, ибо она знает — ангелы Господни «унесли императора в благодатные края, где здоровье его непременно пойдет на поправку». Больше того: из этих самых краев она, мол, даже регулярно получала известия!..

Ни в одном письме Летиции с конца 1818 по 1821 год мы не найдем ни слова сострадания к императору... Хуже того: покуда император мучился и страдал, матушка его чувствовала себя безмерно счастливой и молодела прямо на глазах.

Вскоре вести со Святой Елены для Государыни матушки привез старик Буонавита. Из-за тяжелой болезни ему пришлось покинуть остров. По прибытии в Европу он, разумеется, первым делом отправился навестить Летицию с Фешем. Он поведал им все, что знал, но мать с дядей наотрез отказались ему верить.
— Вы действительно видели императора? — с нескрываемым недоверием спросил аббата Феш.

Буонавита в недоумении кивнул.
— А я не верю ни единому вашему слову! — в отчаянии воскликнула Летиция. — Императора там уже нет — мне это хорошо известно.

И только после очередного вмешательства Полины Государыня матушка наконец была вынуждена признать правду. «Между нами опять произошел страшный скандал, — писала Полина, — однако после него мама начала что-то соображать; скандал и впрямь был ужасный, я вконец разругалась с кардиналом и заявила, что ноги моей больше не будет в его доме».

На следующий день после того, как Государыня матушка образумилась, она написала шести высокопоставленным особам, с волнением сообщив — со слов Буонавиты — о том, что здоровье императора значительно ухудшилось и что она умоляет их повлиять на английские власти, чтобы они назначили ему другое место ссылки.

Но было слишком поздно: уже два месяца и десять дней как Наполеона не стало.

Яд

Это случилось одним апрельским воскресеньем 1965 года. У меня дома раздался телефонный звонок. Звонил мой друг и «шеф» Рене Мэн:
— Ален, слыхали новость?
— Какую, Бог ты мой?
— Наполеона-то отравили.

Что бы ни подумал читатель, а эта сенсация меня ничуть не взволновала. Дело в том, что в конце 1961 года я прочел вышедшую тогда книгу, которая называлась «Был ли отравлен Наполеон?». Написал ее шведский дантист, доктор Форшуфвуд, долгое время пытавшийся доказать, что Наполеона отравили мышьяком.
— Какая же это новость? — спросил я.
— Что бы там ни было, а сегодняшняя «Санди телеграф» преподносит ее
как сенсацию.
— Выходит, доктор Форшуфвуд решил попытать счастья у английских историков — мы же дали ему от ворот поворот?
— Ладно, напишите-ка мне про все, что он там себе думает!

В тот же день после полудня статья была готова, и я отнес ее в «Журналь дю Диманш». А в понедельник утром сенсацию подхватили уже все парижские газеты, дополнив ее собственными комментариями. Журналисты принялись буквально осаждать врачей-токсикологов и историков, занимавшихся жизнью Наполеона в ссылке на Святой Елене. Само собой разумеется, они не обошли вниманием и доктора Поля Ганьера, автора знаменитого исследования «Наполеон на Святой Елене», за который Французская академия удостоила его Главной премии Гобера. Ганьер, как и многие его коллеги, заявил журналистам, что к идее об отравлении он относится весьма скептически.

Сомнения ученых, однако, ничуть не обескуражили дотошных газетчиков. Главный тон всем задала «Франс суар», вышедшая под заголовком: «Наполеон был отравлен мышьяком. Убедительные результаты опытов с волосами императора, проведенные в Центре атомных исследований Харуэлла». А вот строчка из одноименной статьи: «Результаты исследований в Харуэлловском центре показали, что Наполеон, бесспорно, был отравлен».

«Пари-пресс» перепечатала интервью с Мэйбл Балькомб-Брукс, праправнучкой Бэтси Балькомб, той самой девчушки со Святой Елены, чья простосердечность так умиляла Наполеона. Мэйбл Балькомб-Брукс, супруга миллиардера сэра Нормана Брукса, бывшего чемпиона Австралии по теннису, призналась как-то журналистам:
«Наполеона отравили мышьяком в начале 1821 года на Святой Елене. Скорее всего это дело рук кого-то из его ближайшего окружения. У меня есть доказательства».

А вот как прокомментировала это интервью упомянутая нами газета: «Женщина решила пролить свет на величайшее из преступлений в истории — таинственную смерть императора французов. Ее доказательства — три пряди волос с головы Наполеона I...»

Итак, 15 апреля 1821 года Наполеон, диктовавший свое последнее завещание, произнес поразительные слова:
«Я умираю до срока — от руки убийцы, нанятого английской олигархией, но англичане непременно отомстят за меня».

К сожалению, история забыла это скорбное признание. На вскрытии тела императора присутствовали пять английских врачей и один корсиканский, все они единодушно констатировали естественную смерть. Тем не менее шведский дантист Форшуфвуд убежденно заявляет: «Наполеон был отравлен!» На чем же он основывал свои доказательства?

Доктору Форшуфвуду удалось выявить немало расхождений в заключениях английских и корсиканского врачей: в отличие от Антоммарки, который отмечал наличие у Наполеона ярко выраженной злокачественной язвы желудка, англичане констатировали, что желудок Наполеона был поражен только начальными злокачественными образованиями.

Итак, доктор Форшуфвуд категорически отрицал, что у императора был рак: «У Наполеона отсутствовал основной признак рака — кахексия, то есть общее истощение организма, наблюдаемое практически у всех больных, умерших от раковых заболеваний. С точки зрения медицины нелепо считать, что Наполеон в течение шести лет страдал раком и умер, не потеряв ни грамма в весе. Зато тучность Наполеона наилучшим образом подтверждает гипотезу о хронической мышьяковой интоксикации, хотя в течение многих недель он почти не принимал пищу, вследствие чего его организм был истощен до крайности». Шведский врач отмечает, что чрезмерное ожирение при общем истощении организма и есть наиболее «типичный и любопытный» признак медленного отравления мышьяком. Такое действие мышьяка было издревле известно перекупщикам лошадей: прежде чем сбагрить «дряхлую, тощую кобылу», они вскармливали ее мышьяком, и кобылу в скором времени разносило прямо как на дрожжах.

Читатель, очевидно, полагает, будто, выявив упомянутые признаки, как-то: ожирение, отсутствие волосяного покрова на теле и другие, — доктор Форшуфвуд установил, что Наполеон умер после того, как в течение какого-то времени, относительно короткого, его травили мышьяком. Ничуть не бывало! «В теле Наполеона, — пишет Форшуфвуд, — были обнаружены характерные следы хронического отравления мышьяком. Тем не менее, если судить по изменениям в его организме, воздействие мышьяка не было настолько сильным, чтобы повлечь скорую смерть». То-то и поразительно! Не менее удивительным кажется и другое наблюдение шведского врача. Желудочное кровотечение, отмечает он, было вызвано «язвенным процессом, поразившим стенки желудка, что является характерным признаком отравления ртутью. Стало быть, главная причина, повлекшая мгновенную смерть Наполеона, — отравление ртутью».

Если допустить, что на Святой Елене рядом с императором находился отравитель, нетрудно догадаться, что в последнее мгновение он мог заменить яд. Мышьяк не мог быть причиной образования язвенного процесса в желудке Наполеона, как это установили врачи. В отличие от ртути, тем более если император получил ее в большой дозе. Таким образом, Наполеону, очевидно, сначала вводили мышьяк, а затем дали сильную дозу ртути, от которой он и умер. Однако, прежде чем сделать какой-то однозначный вывод, я сразу же хочу предупредить читателя: чтобы понять ход рассуждений доктора Форшуфвуда, нужно обладать большим воображением и сообразительностью.

С какого времени таинственный отравитель начал вводить Наполеону мышьяк?

Доктор Форшуфвуд тщательно изучил так называемую «историю болезни» императора и восстановил ее с самого начала.

1 октября 1805 года, когда Наполеон накануне битвы под Аустерлицем собирался предстать перед Великой армией, у него ни с того ни с сего случился страшный приступ, свидетелями которого были Жозефина (Жозефина, Мария-Жозеф Роза Таше де Лапажри (1763 — 1814) — супруга Бонапарта, с которой он расстался в 1809 году.) и Талейран. С чего это вдруг? Думали, что это эпилептический припадок. «Интересно, — спрашивает в своей книге доктор Форшуфвуд, — отчего у Наполеона уже в то время появились столь характерные признаки отравления мышьяком? Ответ может быть только один: яд ему начали давать давно!»

7 сентября 1812 года, накануне Бородинского сражения, он жаловался на «ужасные» головные боли; 8-го числа он вдруг осип, так, что даже не слышал приказы, которые сам отдавал. В этой связи доктор Форшуфвуд делает вот какое заключение: «В сентябре 1812 года у Наполеона также наблюдались типичные признаки отравления мышьяком».

После победы под Дрезденом, в августе 1813 года, у Наполеона начались нестерпимые боли в желудке, и «генералы из его окружения подумали, что он отравился». На Эльбе камердинер Маршан заметил, что бедра у императора покрылись какими-то язвами... Во время «Ста дней» (Речь идет о периоде второго правления Наполеона после бегства с о.Эльба — 20 марта — 22 июня 1815 года.) Наполеона одолевали непрестанные приступы изжоги.

В Ватерлоо, в ночь перед битвой, император спал глубоким сном. Тем не менее во время битвы он, как ни странно, то и дело погружался в дремоту. У него вдруг появились боли в мочевом пузыре. Он даже не мог сидеть в седле.

«Приняв во внимание весь комплекс этих симптомов, — замечает Форшуфвуд, — можно заключить, что в данном случае речь также идет о типичной картине отравления мышьяком».

Антоммарки впервые посетил Наполеона 23 сентября 1818 года. Он отметил, что «у императора ослаб слух, лицо приобрело землистый оттенок, взгляд потускнел, соединительная оболочка глаз имела желтовато-красный цвет, тело стало чрезмерно жирным, а кожа сделалась очень бледной...»

17 марта 1821 года Наполеон совсем слег. Его постоянно знобило, и согреться никак не удавалось. Когда Маршан с другими слугами принесли горячие полотенца, он сказал Маршану: «Ты вернул меня к жизни. Думаю, скоро опять будет приступ: мне или полегчает, или я умру». Потом его дыхание участилось. И ему стало легче. Доктор Форшуфвуд и на сей раз утверждает: «императору опять ввели большую дозу мышьяка».

13 апреля император взялся составлять завещание, что заняло у него несколько дней. За это время его состояние заметно улучшилось. Не странный ли факт? Но, как, верно, уже догадался читатель, доктор Форшуфвуд знал ответ и на этот вопрос. Он считал, что по завещанию отравителю должна была причитаться некая доля состояния императора, и вот он решил немного подождать, прежде чем нанести последний, смертельный удар.

23 апреля Наполеон продиктовал последнюю приписку к завещанию — самые волнующие строки; здесь он вспомнил своих друзей, которых некогда унизил, хотя многие из них так или иначе способствовали его невероятно быстрому взлету. Он завещал: «20 тысяч франков аббату Рекко, который научил меня читать; 10 тысяч франков — сыну и внуку моего пастыря Никола де Боконьяно; 10 тысяч франков — пастырю Богалино, который был со мной на острове Эльба; 20 тысяч франков храброму жителю Боконьяно, который то ли в 1792-м, то ли в 1793 году освободил меня из разбойничьего плена...» Не забыл он и своих внебрачных детей, отписав 300 тысяч франков «сыну Леону, приемышу, отданному на воспитание какому-то жителю Меневаля, с тем чтобы сумма эта пошла на приобретение для него земли по соседству с имениями Мон-толона и Бертрана». В случае смерти Леона — сына императора и Элеоноры Денюэль, который при жизни носил титул графа, — его состояние должно было перейти к Александру Валевскому, сыну, которого ему родила нежная Мария Валевская.

24 апреля состояние императора оставалось без изменений. У него был всего-навсего легкий жар. Однако следующей ночью рвота возобновилась — от «новой дозы мышьяка или сурьмы». Тогда же Наполеон впервые начал бредить. 29 апреля, на рассвете, он продиктовал Маршану завещательное распоряжение для своего сына: «Завещаю моему сыну дом в Аяччо, в окрестностях Салинна, с садом и все находящееся там имущество, которое может принести ему пятьдесят тысяч франков ренты...» К сожалению, у императора на Корсике больше ничего не осталось.

Утром 1 мая у Наполеона возобновилась горячка. К нему хотели позвать Антоммарки.
— Кто такой Антоммарки?

Его вдруг удивило присутствие гофмаршала Бертрана:
— Что вам надо? Что вы здесь делаете так рано?
2 мая Наполеон отказался принимать пищу. Он только качал головой и говорил: «Нет, нет». Он попробовал было встать, но ноги его не слушались. Его подхватили под руки и уложили в постель; он впал в глубокое забытье, и все, кто был рядом, подумали, что он скончался.

Все это время Хадсон Лоу отказывался верить в болезнь императора, не без доли злой иронии называя ее «дипломатической». И все же известие о близкой кончине Наполеона привело его в содрогание. Он тотчас же лично отправился на виллу Лонгвуд и велел явиться туда докторам Шорту и Митчелу. Переговорив в присутствии Монтолона и Бертрана с Арнотом и Антоммарки, они также прописали ничего не подозревавшему больному хлористую ртуть. Арнот передал Маршану десять крупиц снадобья, камердинер растворил их в подслащенной воде и дал выпить императору. Наполеон с трудом выпил. При последнем глотке он вдруг ощутил запах лекарства и, обращаясь к Маршану, своему верному слуге, которого он называл не иначе, как «сын мой», с укором промолвил:
— Ах, и ты обманываешь меня!

Вполне очевидно, что доза, предписанная Арнотом, оказалась слишком сильной для ослабшего организма императора. Оправданием Арноту служит лишь одно обстоятельство: он не знал, что у Наполеона был рак. Эта доза, вне всякого сомнения, и ускорила приближение его смерти.

Легко догадаться, что, пытаясь выстроить цепочку своих доводов, доктор Форшуфвуд старался соединить то, что на первый взгляд кажется несоединимым. Он тоже считает, что хлористая ртуть неопасна, однако, попав в желудок, при определенных условиях она превращается в ядовитую ртутную соль. «Хорошо известно, что ртутную соль нельзя давать одновременно с поваренной солью, кисло- и основосодержащими веществами, особенно с миндальным молоком». Примечательно то, что оршад, в состав которого входит миндальное молоко, действительно принадлежит к числу продуктов, совершенно несовместимых с хлористой ртутью.

Что же такое оршад? Это вода или сироп, состоящие из миндального молока, сахара и сока апельсинового цвета. «Если миндальное молоко приготовлено из сладкого миндаля, опасности оно не представляет, а если из горького, то под воздействием этого молока в общем-то безвредная хлористая ртуть превращается в цианистую, сильнейший яд. Из записей Антоммарки и Бертрана мы узнаем, что в конце апреля 1821 года в Лонгвуде стали вдруг использовать горький миндаль». Если говорить в общем, то отравление императора происходило в три этапа: во время первого, весьма продолжительного, отравитель регулярно вводит Наполеону более или менее значительные дозы мышьяка, от которых постепенно разрушается плоть императора, а в желудке начинается язвенный процесс.

Второй этап: отравитель уже готовится к непосредственному убийству и пичкает императора сиропом оршада. Третий этап: Наполеон, закончив составлять завещание, уже не представляет никакого «интереса». Отравитель вводит императору изрядную дозу хлористой ртути, и та, смешавшись с оршадом, превращается в ядовитую ртутную соль. В заключение — император отравлен.

Вот к каким выводам — на мой взгляд совершенно беспристрастным — пришел доктор Форшуфвуд. Он был твердо убежден, что именно так все и было, и теперь ему оставалось только «вычислить» убийцу. Кто настоял на том, чтобы ввести императору хлористую ртуть? Вне всякого сомнения — англичане. Они уговорили Антоммарки, и тот в конце концов с ними согласился. Стало быть, в смерти Наполеона повинны англичане?

Однако доктор Форшуфвуд так не считает. По его мнению, английские врачи, прописав императору хлористую ртуть, не подозревали, что он пил оршад. Значит, непосредственным убийцей был тот, кто, все рассчитав, сделал так, чтобы в течение нескольких дней перед приемом сильного снадобья Наполеону обязательно давали оршад. Утром 6 апреля Маршан, войдя в покои императора, заметил стакан с оршадом на его ночном столике. Кто же его туда поставил?

Доктор Форшуфвуд не колеблясь отвечает: граф де Монтолон! Англичане не имели доступа в Лонгвуд. Все, кто обслуживал императора в его «темнице», были французы. Следовательно, убийцей был некто из ближайшего окружения Наполеона. Лас-Каза с сыном и Гурго (Гурго, Гаспар (1783 — 1852) — французский генерал, порученец Бонапарта, последовавший за императором на Святую Елену.), покинувших остров задолго до кончины Наполеона, придется сразу же исключить. Равно как и Маршана с Сен-Дени, камердинеров, чья преданность императору не вызывает сомнений. Необходимо исключить и врачей О"Миру, Стоко, Арнота и Антоммарки, потому как все они пользовали императора недолго. Отбросим также гофмаршала Бертрана и его супругу, так как, судя по многочисленным свидетельствам, то были исключительно порядочные и честные люди, что явствует и из «Дневников» Бертрана, расшифрованных Полем Флерио де Ланглем. Остается Монтолон. Да уж, жизнь этого человека никак не соответствует идеалу чести, созданному Плутархом. В годы Империи Монтолон сделал успешную карьеру только благодаря покровительству высокопоставленных людей, которым он оказывал всевозможные «услуги». Больше всего на свете он страшился грома и огня сражений, а посему старался избегать участия в военных кампаниях. Став, однако, генералом, он так никогда и не сблизился с Наполеоном.

У подавляющего большинства историков личность Монтолона никогда не вызывала симпатий. Все они в один голос утверждали, что он последовал за Наполеоном на Святую Елену лишь потому, что вконец «прогорел» во Франции — наделал немало долгов и ославился тем, что был замешан в каких-то грязных махинациях. А путешествие на Святую Елену сулило ему покой и отдохновение от суетной жизни, равно как и возможность урвать солидный куш с императорского завещания, составлявшего ни больше ни меньше 3 миллиарда старых франков. Однако расчетливый Монтолон сделал ставку не только на Наполеона, но и на Бурбонов. Правительство Людовика XVIII все еще трепетало при одной лишь мысли о «жирном узнике» Святой Елены. Покуда «корсиканский людоед» жив, монархии всегда будет угрожать опасность. Монтолон предложил свои услуги Бурбонам и начал вести двойную игру: ему удалось заручиться доверием Наполеона и войти в число его окружения, пусть и не самого близкого, в то же время он снискал признание и у французского правительства.

Итак, круг замкнулся. Наполеон был отравлен. Имя убийцы — Монтолон.

Из многосложной версии шведского врача серьезного внимания заслуживают только два обстоятельства: ожирение тела Наполеона перед смертью, и тот факт, что труп императора, как выяснилось после эксгумации в 1840 году, практически не пострадал от разложения. Свидетели, вскрыв гроб, вместо тронутых тленом останков обнаружили тело человека, который, казалось, спал мирным сном. Потрясенные, они пали пред ним ниц. А ведь с тех пор, как император почил вечным сном, минуло девятнадцать лет. Как известно, трупы людей, отравленных мышьяком, сохраняются в целости очень долго.

Итак, имеем ли мы право, основываясь только на двух упомянутых обстоятельствах, строить целую теорию, подвергая сомнению истинные причины смерти императора и обвиняя в злодеянии человека, который добровольно разделил долгие годы его заключения?

Будучи уверенным в правильности своих выводов, доктор Форшуфвуд тем не менее решил подкрепить их бесспорными доказательствами. Он знал, что после смерти Наполеона кто-то из приближенных срезал несколько прядей волос с его головы и что теперь эти пряди хранятся в частных коллекциях у разных людей. И вот тут-то начинается история, наделавшая впоследствии немало шуму. 24 июля 1960 года известнейший историк наполеоновских времен майор Анри Лашук, с чьей помощью увидели свет «Мемуары» Маршана, составил следующую справку:
«Настоящим удостоверяю, что волосы императора Наполеона I, переданные мною господину доктору Стену Форшуфвуду, были взяты из пакета, некогда принадлежавшего Луи Маршану, камердинеру императора, который находился с ним на Святой Елене и «Мемуары» которого я опубликовал».

Эти волосы из коллекции Маршана были отправлены на исследование в Отдел судебно-медицинской экспертизы в Глазго, где доктор Гамильтон Смит подверг их анализу методом так называемой «активации». Он установил, что в каждом грамме волос из обследованной пряди содержится до 10,38 микрограмма мышьяка, и заключил, что «данный субъект регулярно получал относительно большие дозы мышьяка». Заключение Смита еще не доказывало, что Наполеон был отравлен, но на его основании доктор Форшуфвуд позволил себе сделать следующую обнадеживающую запись: «Полученные результаты ни в коей мере не противоречат гипотезе о том, что Наполеон умер от отравления сильными дозами мышьяка».

Но на этом дело не закончилось! Книга доктора Форшуфвуда случайно попалась на глаза швейцарскому текстильному промышленнику Клиффорду Фрэю; у него также хранилась заветная прядь императорских волос, которую другой камердинер Наполеона, швейцарец Новерраз, срезал на следующий день после его смерти.

Фрэй разыскал доктора Гамильтона, и молодой тридцатилетний эксперт попросил Фрэя прислать ему хотя бы несколько волос из хранившейся у него пряди. Но Фрэй сам отправился в Глазго и выразил желание лично присутствовать при эксперименте с этой драгоценной прядью.

На сей раз был применен самый современный в мире метод. Эксперимент финансировал Медицинский научно-исследовательский центр. Доктор Смит положил волосы, по десять волосинок длиной 1 сантиметр каждая, в капилляры с двуокисью кремния. После чего капилляры поместили в Харлоуский специальный ядерный реактор, где частицы мышьяка стали радиоактивными. Под воздействием высокой температуры волосы частично обгорели, став короче примерно на 10 процентов. Но этот опыт позволил доктору Смиту установить количественное содержание мышьяка в каждом миллиметре подвергнутых анализу волос. Результат опыта полностью подтвердил выводы доктора Форшуфвуда: человек, которому принадлежали эти волосы, получал сильные дозы мышьяка.

Более того, вслед за тем такому же анализу подверглись и волосы Наполеона из коллекции Бэтси Балькомб, которые были срезаны с головы императора в 1816, 1817 и 1818 годах. И в каждом из них было установлено содержание мышьяка.
Так что же теперь?

А теперь нас ждет самое неожиданное открытие: несмотря на убедительные результаты опытов в Харлоу, версия доктора Форшуфвуда тем не менее может быть опровергнута, если допустить, что мышьяк попал на волосы Наполеона извне. В этой связи доктор Поль Гарньер выдвинул довольно интересное предположение: мышьяк издревле использовался как эффективное средство, предотвращающее скорую порчу разных предметов. Быть может, владельцы драгоценных коллекций, зная о таком полезном свойстве мышьяка, просто взяли и посыпали им для верности волосы с головы императора?
Кто знает?

Если только... Если только врачи, пользовавшие Наполеона в разное время, не прописывали ему мышьяк как лекарство. Ведь в слабых дозах он представляет собой действенное стимулирующее средство. Выше я уже приводил пример с ловкими перекупщиками лошадей, которые омолаживали свой «товар» с помощью мышьяка. К тому же в своей статье, вышедшей в журнале «Нэйчур» уже после того, как были опубликованы результаты его опытов, доктор Гамильтон Смит так прямо об этом и пишет: «В конце концов, вполне вероятно, что мышьяк был прописан Наполеону в качестве лечебного снадобья, а не умышленно — с целью его отравить».

Что ж, быть может, это и есть самое разумное заключение?

Ален Деко | Перевел с французского И.Алчеев

Жизнь Наполеона Бонапарта была полна блестящих побед, навсегда вошедших в историю Франции. Горьких неудач было меньше, но и они стали легендарными.

Однако последние годы жизни французского императора оказались куда менее яркими. Наполеон провел их на крохотном клочке земли в Атлантике на правах пленника, ограниченного в общении с внешним миром. Последней тайной Наполеона стал вопрос о причинах его кончины, наступившей в отнюдь не преклонном возрасте — императору был всего 51 год.

18 июня 1815 года Наполеон Бонапарт потерпел поражение в битве при Ватерлоо. Он прекрасно осознавал, что эта военная неудача не только ставит точку в попытке реставрации империи, вошедшей в историю под названием «Сто дней», но и на его политической карьере в целом.

Наполеон вторично отрекся от престола, и 15 июля 1815 года сдался англичанам на борту линейного корабль «Беллерофон».

На сей раз ни о каком острове Эльба речь не могла идти — англичане рассчитывали отправить Наполеона как можно дальше от Европы, раз и навсегда изолировав его от его верных единомышленников.

Наполеон Бонапарт после отречения во дворце Фонтенбло. Деларош (1845) Фото: Commons.wikimedia.org

Местом пребывания императора был назван остров Святой Елены в Атлантическом океане. Расположенный в 1800 км к западу от Африки, остров до постройки Суэцкого канала являлся стратегическим пунктом для кораблей на их пути в Индийский океан. Его площадь составляет 122 квадратных километра.

Узнав о том, куда направят его англичане, Наполеон воскликнул: «Это хуже, чем железная клетка Тамерлана! Я предпочёл бы, чтобы меня выдали Бурбонам... Я отдался под защиту ваших законов. Правительство попирает священные обычаи гостеприимства... Это равносильно подписанию смертного приговора».

Узник строгого режима

Свита Наполеона, которой разрешили остаться с императором, составила 27 человек. 9 августа 1815 года на борту корабля «Нортумберленд» под предводительством британского адмирала Джорджа Эльфинстона Кейта Наполеон навсегда покидает Европу. Девять кораблей эскорта с 3000 солдат, которые будут охранять Наполеона на Святой Елене, сопровождали его корабль. 17 октября 1815 года Наполеон прибыл в Джеймстаун — единственный порт острова Святой Елены.

Для проживания ему выделили бывшую летнюю резиденцию английского губернатора — Лонгвуд-хаус, расположенный на горном плато в 8 километрах от Джеймстауна. Дом и территория, примыкающая к нему, были окружены каменной стеной протяжённостью шесть километров. Вокруг стены были расставлены часовые так, чтобы видеть друг друга. На вершинах окрестных холмов размещались дозорные, сообщавшие сигнальными флажками все действия Наполеона.

Сосланный на остров Святой Елены, Наполеон жил там в поместье Лонгвуд. Фото: Commons.wikimedia.org / Isaac Newton

Жизнь бывшего императора находилась под строжайшим контролем: он был обязан два раза в день являться перед комиссарами, дабы они могли удостовериться, что Наполеон жив и находится на острове. Его переписка тщательно проверялась, любые, даже самые незначительные просьбы согласовывались с губернатором острова.

Первые годы жизни на острове Наполеон, несмотря ни на что, был бодр и энергичен, надеясь, что расклад сил в Европе еще изменится в выгодную ему сторону.

Наполеон верил, что умирает от болезни, доставшейся от отца

Но ожидания не оправдались, а у самого бывшего императора возникли серьезные проблемы со здоровьем.

Он стал понемногу полнеть, появилась слабость, тяжесть в желудке, одышка. Вскоре начались головные боли, которые по прошествии небольшого времени уже не отпускали и сопровождали Наполеона до самой смерти.

К концу 1819 года состояние императора было уже очень серьезным — цвет лица стал серым, взор потух, пропал интерес к жизни. Его часто мучил понос, боли в животе, беспричинная жажда, опухали ноги. После еды возникали приступы рвоты, а иногда он даже терял сознание.

Лечащий врач Наполеона Франсуа Карло Антоммарки полагал, что его пациент страдает от гепатита. Сам император считал, что речь идет о раке — от этой болезни скончался отец Наполеона Карло Буонапарте , которому не было и 40 лет.

В марте 1821 года Наполеон практически перестал вставать с постели. По его приказу перед ним поставили бюст сына, на который он смотрел часами. 13 апреля 1821 года свергнутый император, считая, что дни его сочтены, приступил к написанию завещания, что, с учетом его состояния, растянулось на несколько дней.

1 мая Наполеон почувствовал некоторое улучшение, и даже попытался встать с постели, однако ему вновь стало плохо.

В ночь с 4 на 5 мая Бонапарт пребывал в полубессознательном состоянии. У его постели собрались приближенные — все признаки говорили, что до развязки остались считанные часы.

Наполеон Бонапарт умер 5 мая 1821 года в 17 часов 49 минут, в возрасте 51 года. Первоначальным местом его захоронения стала «Долина герани» на острове Святой Елены.

Наполеон на смертном одре. Верне (1826) Фото: Commons.wikimedia.org

Мышьяк в волосах: отравление или побочный эффект лечения?

Поначалу медики, выяснявшие причины смерти императора, спорили, стал ли виной тому рак желудка, как считал при жизни сам Наполеон и к чему склонялись английские медики, либо же дело в гепатите, как настаивал Франсуа Антоммарки.

Версия об отравлении была распространена среди сторонников Бонапарта, однако долгое время не имела под собой какой бы то ни было фактической основы.

В 1955 году шведский токсиколог Стен Форшвуд случайно ознакомился с мемуарами Луи Маршана, телохранителя и слуги императора Франции . Токсиколог обнаружил в мемуарах 22 симптома отравления Наполеона мышьяком.

В 1960 году английские ученые проанализировали нейтронно-активационным способом химический состав волос Наполеона из пряди, срезанной с головы императора на следующий день после смерти. Концентрация мышьяка в них значительно превышала нормальную.

Еще одна серия экспериментов, проведенная с волосами Наполеонов, позволила ученым сделать вывод, что в течение 4 месяцев последнего года перед смертью Наполеон получал высокие дозы мышьяка, причём интервал времени максимума накопления мышьяка совпадал с одним из периодов резкого ухудшения здоровья Наполеона.

Критики теории отравления возражают — того количества волос, что использовалось при анализах, недостаточно для окончательных выводов. Кроме того, в первой половине XIX века мышьяк входил в состав многих медицинских препаратов, и его наличие в организме Наполеона еще не свидетельствует о намеренном отравлении.

Наполеон на острове Св. Елены. Сандманн (XIX век) Фото: Commons.wikimedia.org

Женственность как смертельный недуг

Согласно еще одной распространенной версии, которая возникла в конце XX века, Наполеон пал жертвой не заговора, а неправильного лечения. Сильнодействующие препараты, которые прописывали императору, спровоцировали дефицит калия в организме пациента, а это, в свою очередь, привело к болезни сердца.

Но наиболее оригинальную теорию выдвинул американский эндокринолог Роберт Гринблат , заявивший, что император погиб не от рака или отравления, а от гормонального заболевания, постепенно превращавшего его в женщину. Различные симптомы, появившиеся у Наполеона за 12 лет до смерти, указывают на то, что он был подвержен так называемой «болезни Золлингера-Эллисона», вызвавшей расстройство гормональной системы.

В доказательство своей правоты эндокринолог приводит целый ряд ситуаций, возникавших с Наполеоном задолго до его последней ссылки — распухшие ноги перед Бородинским сражением, сильнейшие желудочные боли в Дрездене, усталость и невралгия в Лейпциге и так далее.

Ни одна из распространенных сегодня теорий о причинах смерти Наполеона не имеет неопровержимых доказательств в свою пользу. Возможно, точка в этом споре не будет поставлена никогда.

В 1840 году останки Наполеона были перевезены с острова Святой Елены во Францию и захоронены в Доме инвалидов в Париже. Таким образом, была исполнена воля императора, изложенная в завещании — Наполеон Бонапарт хотел найти последний приют во Франции.

1821 год, май — узнав о том что умер Наполеон Бонапарт многие из европейских монархов вздохнули с облегчением. Даже находясь на острове Святой Елены он представлял реальную угрозу, потому как по-прежнему обладал сильным авторитетом. У императора было отменное здоровье, и он никогда не оставлял мысли возвратиться в Старый Свет, над которым когда-то господствовал и которому не переставал напоминать о своем существовании. Потому смерти корсиканцу Наполеону желали тогда многие.

В своем завещании великий француз написал слова, которые в Европе произвели настоящую сенсацию: «Я умираю от руки английской олигархии и нанятого ею убийцы». Будучи не в силах отомстить заточившим его на острове англичанам, он обвинял их в своей смерти. До сих пор Англия оправдывается в том, что не несет ответственности за смерть Наполеона.

Но не только англичане были заинтересованы в смерти Наполеона. Франция в те времена переживала период Реформации Бурбонов, и Людовик XVIII прекрасно осознавал до какой степени его власть непрочна перед именем Наполеона Бонапарта. Ему постоянно приходилось опасаться бонапартистских заговоров.

Знал Людовик и о том, что большинство французов сохранили свою преданность опальному императору, хотя и боялись во всеуслышание заявить об этом.

Опасения короля Франции оправдались в феврале 1820 г., когда в Париже было совершено покушение на жизнь последнего представителя династии Бурбонов, герцога Берри, который реально мог бы взойти на французский престол. Но он получил смертельное ранение. У самого Людовика детей не было да и не могло уже быть по причине преклонного возраста. Не могли иметь потомства также и брат короля, граф д’Артуа, и его старший сын.

Так что убийство герцога Берри стало настоящим крахом для династии Бурбонов, которой суждено было прерваться. Убил герцога наполеоновский ветеран Лувель, несомненно, действовавший по указанию Наполеона. Может быть, гибель отпрыска королевской фамилии и стала той каплей, которая ускорила трагическую развязку противостояния.


С момента заточения свергнутого императора на остров ходило множество слухов о его судьбе, причем подчас самых невероятных. Говорили, что его расстреляли, задушили, повесили или сбросили со скалы, что Бонапарт сбежал с острова и живет где-то в Америке у своего брата, что он готовит в Турции армию для войны против англичан. Потому, когда Наполеон умер, многие отказывались принимать это на веру.

Настоящая причина по которой умер Наполеон так и не была определена вплоть до сравнительно недавнего времени, несмотря на то что однажды появилась возможность внимательно изучить его останки. 1840 год — останки корсиканца эксгумировали и перезахоронили в центре Парижа, в Доме инвалидов. Хотя поводов для сомнения в естественной смерти великого француза существовало привеликое множество, попытки опровергнуть поставленный диагноз (смерть от заболевания, которое было вызвано естественными причинами) предпринято не было.

Не стали брать в расчет и тот факт, что тело императора прекрасно сохранилось, а ведь со дня его смерти прошло ни много ни мало 20 лет. Это обстоятельство должно было насторожить людей, проводивших эксгумацию, еще и потому, что император был сослан на остров Святой Елены в расцвете сил и на свое здоровье не жаловался, однако уже через шесть лет пребывания там скончался по причине болезни.

Что же это была за странная болезнь, которая в столь короткий срок свела императора в могилу? Об этом тоже доподлинно неизвестно. Более часто встречается точка зрения, что Наполеон умер от рака, что вполне возможно, потому что от той же болезни умер его отец, который также был не слишком стар. Но доказательств, подтверждающих наличие у опального императора этой болезни, так и не нашли.

Тайну смерти Наполеона удалось раскрыть относительно недавно шведскому врачу и химику Стену Форсхувуду, который к тому же был страстно увлечен изучением истории. Как-то раз в руках ученого оказалась довольно ценная реликвия – пряди волос императора, которые раздал всем членам семьи усопшего его верный слуга.

Форсхувуд решил выяснить реальную причину почему умер Наполеон, потому как ни одна из существующих версий не подтверждалась вескими доказательствами. Подверг сомнению ученый и предположение о заболевании императора раком. В первую очередь он решил изучить хронику последних месяцев жизни Бонапарта, которую оставил для потомков все тот же слуга, Луи Маршан, ни на минуту не отходивший от своего господина. В хронике Маршан во всех подробностях описывал течение болезни Бонапарта.

Форсхувуд был к тому же еще и опытный токсиколог, благодаря чему смог подметить, что у императора развивались те же симптомы, которые возникают при постепенном отравлении небольшими дозами какого-то яда. Теперь оставалось определить, что это был за яд, что сделать не составило особого труда.

В наполеоновскую эпоху самый распространенный яд был мышьяк, который в Европе называли не иначе как порошком наследства, потому что с его помощью предприимчивые наследники зачастую умудрялись прибрать к рукам богатство своих родственников задолго до положенного срока, при этом без тени подозрения на собственную персону. В этом смысле мышьяк был идеальное «орудие убийства».

Потому как этот порошок сладковатый на вкус, без специфического запаха, присутствие его в вине или пище заметить совершенно невозможно. Если же применять мышьяк небольшими дозами, то по своим симптомам отравление будет походить на многие распространенные болезни.

Любопытно, что в то время практически все болезни лечились одними и теми же лекарствами – каломелью, т. е. раствором хлористой ртути, солями калия и сурьмы, благодаря которым следы мышьяка в организме обнаружить было попросту невозможно. Так что злоумышленнику достаточно было заставить свою жертву вместе с мышьяком принимать эти лекарства, и ни один, даже самый опытный врач, при вскрытии не мог определить настоящую причину смерти.

Основываясь на своих исследованиях Форсхувуд сделал вывод, что симптомы болезни императора: чередование дремоты и бессонницы, потеря волосяного покрова, отек ног и последующее поражение печени были следствием постепенного отравления именно мышьяком. Потому как корсиканец в последние дни своей жизни принимал каломель и соли сурьмы и калия, то к моменту исследования следы мышьяка в организме должны были исчезнуть.

Впрочем, даже если бы этого не произошло, все равно бы они не были обнаружены, потому что никто и не догадался проверить версию отравления, ведь и без того было понятно, что Бонапарт умер после продолжительной болезни. То обстоятельство, что тело императора не было тронуто тлением, ученый объяснил следующим образом. Мышьяк нередко используется в музейной практике для консервации экспонатов, потому как он препятствует разложению живых тканей. Потому и тело человека, умершего от отравления мышьяком, разлагается весьма медленно.

Итак, после изучения многочисленных наблюдений слуги и других современников корсиканца, Форсхувуд пришел к следующему заключению: Наполеон умер в результате отравления мышьяком, который поступал в его организм постепенно, в течении продолжительного времени. Оставалось лишь найти неоспоримые доказательства этого предположения.

В первую очередь ученый решил провести лабораторный анализ прядей наполеоновских волос. Полученные результаты превзошли все ожидания: на момент смерти содержание мышьяка в них превышало норму в 13 раз. Анализу подверглись образцы, взятые от различных прядей, исследованы волосы различных людей. Таким образом, предположение о постепенном отравлении Наполеона мышьяком подтвердилось. Теперь надо было выяснить имя преступника и то, каким образом он действовал.

Серия анализов показала, что отравление императора началось в первые же дни его пребывания на острове. Говоря по другому, он начал получать яд в начале 1816 или в конце 1815 года.

Первой уликой преступления была, как видно, странная смерть шпиона и доверенного лица императора, корсиканца Сиприани. Между ним и Наполеоном с давних пор существовали доверительные отношения. Сиприани был неизменным исполнителем всех наиболее ответственных поручений Бонапарта.

Человек неглупый и наблюдательный, только он мог заподозрить неладное, а то и раскрыть коварный замысел убийцы. Скорей всего, потому Сиприани и убили, а орудием убийства наверняка была смертельная доза того же мышьяка. Потому как вскрытие тел слуг не производилось, преступники могли не опасаться, что кому-либо станет известной настоящая причина смерти корсиканца.

Возможно, чтобы скрыть следы злодеяния, обнаружение которых помешало бы совершению другого, более важного преступления, злоумышленники позаботились о том, чтобы с кладбища на острове Святой Елены исчезла не только сама могила Сиприани, но и надгробный камень, который для него заказал сам Наполеон. Смерть этого человека даже не зарегистрировали в островной книге записи гражданских актов, как будто он и не существовал вовсе. Тем временем император, ничего не подозревая о заговоре, продолжал обвинять во всех бедах англичан, что было на руку его убийцам.

Наибольшее подозрение в организации убийства Наполеона вызывает представитель старой французской аристократии граф Монтолон, появившийся в свите императора. Граф был вхож в роялистские круги, в частности имел связи с Д’Артуа, который неоднократно организовывал покушение на жизнь Бонапарта. Больше того, на Монтолона пало подозрение в серьезном должностном преступлении, которое грозило ему многолетним тюремным зак­лючением.

Вполне возможно, что Монтолон отправился вслед за императором на остров Святой Елены по приказу того же Д’Артуа, брата Людовика XVIII и наследника престола, чтобы таким образом избежать суда.

О добровольном заточении на остров 32-х летнего графа не могло быть и речи, ведь никакой особенной привязанности между ним и Бонапартом не было.

На острове Святой Елены Монтолон нес ответственность за снабжение и все хозяйство резиденции императора Лонгвудхауза. В его руках были также и ключи от винного погреба, и, возможно, граф решил воспользоваться именно этой слабостью Наполеона, для осуществления возложенной на него задачи.

Дело в том, что Бонапарт предпочитал пить вино из Констанции, разлитое в бутылки, предназначавшиеся лично для него и ни для кого другого. Его приближенные как правило пили другие вина.

На остров вино привозилось в бочках, а в бутылки разливалось на месте, так что злоумышленнику достаточно было один раз подсыпать яд, чтобы надолго обеспечить поступление его в организм корсиканца. Потому как исследование Форсхувуда выявило несколько пиков отравления, то можно предположить, что Монтолон временами подсыпал мышьяк в бутылки, которые сразу же попадали на стол императора.

Болезнь великого полководца обострилась осенью 1820 г. Очевидно, таким образом Бурбоны отомстили ему за организацию убийства герцога Берри. Видимо, граф Д’Артуа решил довести задуманное до логического конца и в конце концов избавиться от удачливого узурпатора.

Дальнейшая жизнь Монтолона была довольно авантюрной. Он промотал весьма внушительное состояние и, разорившись, в 1840 г. вновь поступил на службу в армию Луи Наполеона, сына Луи Бонапарта и будущего императора Наполеона III. Граф помогал Наполеону III завоевать Францию. Надо отдать ему должное, все эти годы Монтолон никому ни единым словом не обмолвился о тайном поручении на острове Святой Елены.

Два века спустя о смерти императора не прекращают писать. Но на этот раз, похоже, сказано последнее слово

“Данный анализ показывает, что даже если бы императора освободили или если бы он сбежал с острова Св. Елены, его слабое здоровье помешало бы ему вновь сыграть ведущую роль на европейской исторической сцене”. Почти два века спустя после его смерти 5 мая 1821 года кончина Наполеона Бонапарта остается актуальной темой, а ученые продолжают исследовать этот случай. Но на этот раз, похоже, сказано последнее слово.

Исследование, результаты которого были опубликованы несколько дней назад, дополнило длинный список, в котором есть и французские работы. Его провела команда американских, швейцарских и канадских патологоанатомов, досконально пересмотревших все исторические свидетельства в свете современных медицинских знаний. Они пришли к совсем неромантическому выводу. Они даже признали, что если бы подобный клинический случай произошел в наши дни, медицинский прогноз был бы очень осторожным, а шансы выжить – минимальными.

Однако, как прекрасна была история заговора и отравления мышьяком! Эти слухи, ходившие с момента смерти императора, обрели новую силу в 1961 году после исследования пряди волос: в них была обнаружена довольно крупная частица мышьяка. Последующие исследования подтвердили присутствие яда. Тотчас же стали пытаться выяснить, кто убийца. И взоры всех безжалостно обратились к графу Шарлю Тристану де Монтолону, одному из четырех последних товарищей по изгнанию свергнутого императора. Действительно, жизнь графа, генерала империи, которому в момент смерти Наполеона было 38 лет, была совсем незаурядной.

Клеветники утверждали, что у де Монтолона было достаточно мотивов. Во-первых, ревность: прекрасная Альбина, его супруга, оказывала благосклонность Наполеону. Во-вторых, алчность: оказавшись по уши в долгах, он рассчитывал наложить руку на часть состояния императора. Ему всегда были нужны деньги, он любил жить на широкую ногу. Когда за несколько месяцев до смерти императора он стал его главным душеприказчиком, унаследовав около 2 млн франков, это спровоцировало резкую критику и сомнения в его благонадежности.

В-третьих, политика: он был на стороне монархистов, а значит – англичан, его тесть был приближенным графа д’Артуа, одного из главных монархистов-“заговорщиков”.

Но не следует забывать, что, будучи бонапартистом в душе, он пожертвовал собой ради принца Луи Наполеона, будущего Наполеона III . Впоследствии он провел шесть лет в тюрьме. Но Шарлю де Монтолону не придется переворачиваться в гробу. Даже если он был алчным или ревнивым, он не был убийцей.

Наследственная болезнь

Новое научное исследование причин смерти Наполеона доказывает, что он умер в 51 год от рака желудка в завершающей стадии, вызванного язвой бактериального происхождения. Если в начале XIX века желудочные опухоли и были известны науке, то об их бактериальном происхождении никто не знал.

Влияние бактерии Helicobacter pylori на возникновение язв было открыто двумя австралийскими медиками в 1980-е годы, они даже получили за это открытие Нобелевскую премию по медицине в 2005 году.

Исследуя случай Наполеона, ученые изучили отчеты о вскрытии 1821 года и об эксгумации 1840 года, перед тем как корабль Belle-Poule доставил его останки во Францию и они были помещены в Дом инвалидов, воспоминания его близких и медиков, лечивших его, а также передававшиеся в его роду болезни. Наиболее существенным оказалось то, что его отец, несомненно, тоже умер от рака желудка. Отчет о вскрытии и клинические наблюдения указывают на отсутствие каких бы то ни было признаков отравления мышьяком, хотя они должны быть при отравлении. Что касается анализа волос Наполеона, недавние исследования доказывают, что мышьяк не был проглочен, но попал туда откуда-то извне, трудно сказать, откуда именно. Но отравления не было.

Уже в те времена медики считали, что это был рак желудка. Они настолько точно описали поражения его желудка, что современные исследователи смогли их изобразить и сравнить с современными снимками 50 случаев язв и 50 случаев желудочного рака. Реконструкция показывает, что повреждения желудка Наполеона были не доброкачественными, а раковыми. Исследователи даже смогли установить стадию развития раковой опухоли, третью из четырех возможных, что говорит о тяжести болезни. Сегодня только 20% пациентов с таким диагнозом, проходящих лечение с помощью самых современных технологий, живут дольше 5 лет.

Другим подтверждением этой версии является то, что, как было недавно выяснено, в последние шесть месяцев жизни Наполеон похудел на десяток килограммов.

И, наконец, другим выводом этого исследования стало то, что рак желудка и связанные с ним повреждения имели бактериальное происхождение. Бактерия Helicobacter pylori вызвала язву, развившуюся в рак. Рацион солдата воюющей армии, богатый солониной и лишенный фруктов и овощей, увеличивает риск возникновения рака желудка.

Учёные из исследовательского коллектива под руководством доктора Роберта Джента (Robert M. Genta) из Юго-западного медицинского центра университета Техаса в Далласе (University of Texas Southwestern Medical Center at Dallas) смогли поставить окончательный диагноз смерти Наполеона. По их утверждению, кончина императора объясняется первой же известной официальной версией.

Напомним, что после поражения в войне в 1815 году Наполеон был сослан на остров Святой Елены, где спустя шесть лет умер в возрасте 52 лет.

Согласно результатам вскрытия, проведённого вскоре, причиной смерти стал рак желудка. Однако после того, как в 1961 году в волосах Наполеона был обнаружен мышьяк, начали распространяться слухи об отравлении. Это убийство было выгодно многим: оно могло предотвратить побег Бонапарта с острова, и его дальнейшую политическую активность.

Однако если верить результатам нового комплексного исследования, в котором были собраны самые разнообразные данные (результаты вскрытия, воспоминания наполеоновских медиков, описания очевидцев, а также истории заболеваний членов семьи), картина болезни Наполеона не была связана с отравлением. Комбинируя эту информацию с современными медицинскими данными, учёные сказали, что непосредственной причиной смерти было желудочное кровотечение. По их данным, речь идёт об окончательном диагнозе.

Согласно задокументированным данным вскрытия, у Бонапарта обнаружили две язвы желудка, одна из которых оказалась сквозной и достигала печени. Джента и его коллеги изучили особенности современных снимков 50 язв и 50 опухолей и сравнили их с описанием язв Наполеона. Исследователи пришли к выводу, что язвы Наполеона были вызваны раковой опухолью. По словам участников работы, на это указывает уже размер одной язвы – около 10 сантиметров.

Как считает доктор Джента, даже если бы Наполеона выпустили с острова или он бежал бы оттуда, то тяжёлое состояние не дало бы ему возможности как-то повлиять на ход истории. «Даже при использовании современной сложной хирургической техники и химиотерапии пациенты с раком желудка такой степени, как у Наполеона, имеют плохой прогноз, – говорит исследователь. — Даже если бы его лечили сейчас, то он всё равно скончался бы в течение года».

Также опираясь на анализ генетического материала, учёные опровергли давнее, но малораспространённое мнение о том, что у Наполеона могла быть наследственная форма рака желудка. По их утверждению, существенную роль в развитии заболевания полководца сыграл недостаток свежих фруктов и овощей и изобилие солёных консервов – провизии, часто использовавшейся во время длительных военных кампаний.